Что, собственно, широкой публике о Пенкине известно? Так, пара общих моментов: берет четыре октавы, за что занесен в Книгу рекордов Гиннесса; одиннадцать лет подряд поступал в Гнесинку... Ну, еще женские костюмы и сопутствующие байки.
А спроси любого: поет-то он что? Ну, ответят, это... как его... там еще вот... А фиг его знает! Все потому, что в телевизоре Пенкина не увидишь. Он и сам весь концерт жаловался: я, мол, не Басков, в меня деньги не вкладывают. Зря жаловался. Вкладывать деньги в четыре октавы экономически нецелесообразно, потому что ни кассеты, ни диска с четырьмя октавами нынче в России не продать. С современной электроникой не то что Алсу Орбакайте семь с половиной октав выдаст и не вспотеет.
Пенкина следует слушать вживую.
Сначала разочарование: "Вот гад, приехал в провинцию "бабки" рубить. Это и надо так нагло под фонограмму рот разевать! " Что фонограмма, сомнений нет: слишком уж чистый звук и слишком легко дается. И тут Пенкин показывает свой фирменный "фокус": убирает микрофон и продолжает петь. Цирк гиблое место в смысле акустики, но даже в верхнем ряду народ делает круглые глаза. И перестает рассматривать переливающиеся всеми цветами радуги костюмы и мяконький пузик в обтяжку, и даже перестает гадать, отчего это глаза такие припухшие. И начинает жадно слушать.
Впрочем, костюмы отдельный разговор. Если бы английские генетики не тратили время на овечку Долли, а всерьез занялись бы скрещиванием какаду с павлинами, то расцветка новой птички могла бы получиться примерно такой же. Любой другой артист, вздумавший напялить на себя что-либо подобное феминообразное и искристое, выглядел бы полным идиотом. Пенкин же с его десятью переменами нарядов за вечер в конечном итоге оказывается прав: его мужской-женский голос логично обрамляется этим архиунисексом.
Что он поет? А Бог его знает... Нет, поет-то он вещи категорически известные, от опереточных арий и романсов до "Бессаме мучо", но секрет в том, что это не имеет никакого значения. В ответ на просьбы из зала то и дело пел какую-нибудь кабатчину, пел, не зная слов, просто "тру-ля-ля", остальное бровями. И даже это хулиганство звучало как джаз высшего порядка. А как обрадовался, найдя где-то на галерке профессиональную, с сильным голосом, певицу из аборигенов! И тут же устроил сногсшибательный сейшн, за три минуты поставив зал на уши. А пели не поверите романс "Я вас любил"... Даже если это была "подсадка" оно того стоило.
Касаемо же четырех октав, то четыре пять сотен зрителей, что сидели в этот вечер в зале, имеют теперь об этом совершенно четкое представление. Четыре октавы это "Feeling", исполненная четырьмя голосами в одном лице, без напряжения и мучительных переходов из тембра в тембр. Секунду назад звучал высокий чистый женский голос, теперь армстронговское "уа-фа-фа-фа".
И уж совсем интересно сидеть на концерте Пенкина, если хотя бы однажды видел-слышал Моисеева. Что ни говори, а в глазах широкой общественности они играют на одном поле: оба не скрывают нетрадиционной ориентации, оба делают упор на яркие тряпочки, и повадки у обоих те еще ну просто близнецы-братья. Черта с два! Единственная "голубая" деталь, прозвучавшая на концерте Пенкина дурашливое "Куколки мои! ", обращенное к зрителям, скорее заранее продуманная пародия на самого себя. К концу же вечера публика и думать перестала о подобных нюансах личной жизни ходившего по арене человека. Талант индульгенция широкого профиля.
На фоне чужого таланта еще более смешными оказываются моисеевские дешевые микротрагедии на единственную тему "Голубой, голубой, не хотим дружить с тобой". Воистину, сексизм последнее прибежище бездарей.
Самое удивительное, что публика воспринимает Борины примочки на полном серьезе и считает его "звездой российской эстрады". А Пенкин... Что Пенкин? Так, дорогой клубный певец. Впрочем, может, оно и к лучшему. Как говаривал Бродский: "Если Евтушенко против колхозов, то я за! "
