Сергей Пенкин, самый эпатажный певец отечественной эстрада, занесен в Книгу рекордов Гиннесса как обладатель голоса в 4 октавы (у простых смертных их всего две). Сам Пенкин не придает этому большого значения: "Я должен работать, а не ждать, чем же меня еще наградят". Скоро "Золотой голос России" представит публике новый сольный проект, посвященный его маме, которая умерла полгода назад.

- Прошлый год выдался для меня очень сложным. Сначала я потерял брата, потом маму, Антонину Николаевну, а недавно умер муж моей сестры. В семье я был младшим, любимчиком. Мама меня баловала, многое прощала. До последнего дня понимала и принимала со всей моей экстравагантностью. Всегда посещала мои концерты. После каждого выступления она подходила к сцене и просила меня исполнить ее любимый вальс или "Памяти Карузо". Не могу себе представить, что в этот раз я ее в зале не увижу.

- Как вы узнали о ее смерти?

- Сестра позвонила. Мама до последнего была в здравом уме. Любила молодежь, была чем-то похожа на Фаину Раневскую. У нее даже морщин почти не было. Когда врачи приходили делать уколы, спрашивали: "Ей хоть 60 есть?" Какие 60, все 80! Последние три недели мы кормили ее с ложечки, надеялись, что выживет. А потом я уехал на гастроли. А что я еще мог сделать? Узнал о смерти как раз перед концертом в Сочи, но выступление не отменил. Кстати, о кончине брата я узнал тоже на юге, в Туапсе. Теперь и ездить-то туда боюсь, всякий раз ожидаю плохого. Моя новая концертная программа, грустная и лирическая, посвящается маме. Центральной станет песня "Мама", которую пел Андрей Миронов. Не знаю ее авторов, мы сейчас их ищем.

- Вы боитесь смерти?

- У меня голубая мечта: если со мной что-то случится, пусть меня похоронят рядом с мамой, в Пензе. Потому что на родине я буду единственным известным артистом, там обо мне не забудут, а в Москве я "потеряюсь". А со страхами и болью от потерь мне помогает справляться вера в Бога. Я же вырос в церкви. Там мама работала. Не хочу сказать, будто все праздники и молитвы знаю, но в храм, бывает, захожу. Чтобы свечку поставить, помолиться. Когда мама сильно болела и я ее практически с того света вытаскивал, молился блаженной Матрене. Ну и, конечно, работа помогла. Не представляю себя без голоса, без песен. Живу от концерта до концерта.

- Был когда-нибудь риск потерять голос?

- Да совсем недавно, в Одессе. Там состоялась неофициальная премьера моей новой программы. Я перестарался и взял слишком высокую ноту. Охрип, и последнюю песню пришлось петь под фонограмму. Мигом прилетел в Москву и побежал в поликлинику Большого театра, где я лечусь. Сейчас голос в порядке.

- Говорят, что у вас 2000 нарядов и 250 пар обуви. Часто обновляете гардероб?

- Сейчас появилось несколько новых костюмов. Как и прежде, придумываю их сам. Причем не только концертные, но и повседневные. Я не люблю небрежности в одежде - джинсов, свитеров. Даже когда дворником работал, надевал длинное стильное пальто с брошкой и танцевальные сапоги с яркими камешками по бокам.

- Ваш эпатажный стиль стал причиной того, что вас называют символом отечественной гей-культуры. Как вы к этому относитесь?

- Я вообще не уверен в том, что эта культура в России существует. Есть какой-то лоховатый вкус, не такой тонкий, как на Западе. Впрочем, я никогда не старался вникнуть в эту проблему.

- Чего это вы так на русских набросились? Чем мы вам так не угодили?

- Наоборот, угодили. В России публика куда интереснее, чем в Штатах. Американские эмигранты сильно от нас отстали. То, что они живут за океаном, еще не значит, что они американцы. Они те же совки, которые уехали из России в брежневское время, у них тот же менталитет.

- В ряду гастролей на личную жизнь время остается?

- Оставляется. Не первый год уже люблю девушку Лену. Она учится в Англии на журналиста. Я легко привыкаю к людям, иногда из-за этого страдаю. Три года назад у меня был запой от несчастной любви, я тогда сбросил 15 кг. Правда, со временем я стал быстро отходить от депрессий, вернее, научился это делать. А вообще я серьезно влюблялся всего лишь пять раз в жизни.