Итак, «по многочисленным просьбам жителей нашего города» Сергей Пенкин, обладатель премии «Овация», титула Принц Серебряный и наш земляк, в прошедшее воскресенье дал единственный концерт в ДК им. Кирова. Потрясающее, как и обещал певец, шоу, шквал оваций - все это теперь привычно. А начиналась карьера «русского соловья» непросто
- Чудесный денек! Хо-чется в отпуск, к морю. Кстати, вы-то, Сергей, плавать научились?
- Честно говоря, не очень. Если только в Мертвом море. А почему вы спросили?
- Вспомнил ваш рассказ о том, как вы в детстве тонули.
- А-а, это еще в Пензе... Мне тогда было лет шесть. Однажды мы пошли на Суру. Мы - это я и мои старшие сестры и брат. Взяли лодку, выплыли на середину реки. Все попрыгали в воду, и я бросился следом. Лодку стало относить течением, а меня потянуло к плотине, где вода собиралась в воронки... Спасибо Рая заметила, что я почти захлебнулся, бросилась на помощь, позвала взрослых.
- Сестра намного старше вас?
На пять лет. Нас пятеро - три сестры и два брата. Поскольку я в семье самый младший, то меня все опекали, воспитывали. Рая из реки вытащила. Валя работала в кафе и всегда бесплатно подкармливала разными вкусностями. А брат брал с собой в школу, если меня не с кем было оставить дома. Так было всегда.
И так остается по сей день?
- В некотором смысле. Я по-прежнему остаюсь младшеньким, хотя мне уже тридцать восемь лет, старшей сестре - шестьдесят, а маме - все восемьдесят. Мама живет со мной. Я специально отстроил такую квартиру, чтобы в ней всем места хватило. Мог бы и остальную родню забрать к себе, но у каждого ведь своя жизнь. Правда, мы договорились, что сестры будут по очереди приезжать к нам, гостить по паре недель.
Мама у меня добрая, мудрая и - властная. Она напоминает Вассу Железнову. Любит, чтобы все было по ее воле. Если бы могла, вообще меня из дома не выпускала бы. Каждый мой выход в свет - повод для дополнительных волнений. Маме нравится, когда я дорого, красиво одет. Тогда она говорит: «Как из Кремля». Для нее это высшая оценка.
Я же из простой семьи. Папа работал машинистом паровоза, мама растила детей и служила монашкой в соседней церкви. Я иногда ходил вместе с ней, пел в церковном хоре. Потом поступил в музыкальную школу, куда меня взяли без экзаменов, учился в музучи-лище, служжил в армии.
В каких войсках?
- В артиллерии. После армии я пел в ресторанах, но постепенно понял, что в Пензе ловить нечего, надо перебираться в Москву. В столице я не сразу выбился в люди. Попробовал поступить на эстрадное отделение Гнесинки - не взяли. Я попал в Гнесинку с одиннадцатой попытки. Да, я упорный. И из Москвы тогда, в 84-м, не стал уезжать после первой неудачи. Устроился работать дворником. Дали комнатку в полуподвале. За это я шесть лет мел, скреб, очищал от снега, листьев и мусора переулки около института иностранных языков на Остоженке. Боже, как я крутился! Зимой ящиками закупал соль, воровал ее ведрами где только мог, засыпал солью улицы, лишь бы растаял этот проклятый лед! Сил никаких не оставалось: ночью я пел в ресторанах, возвращался под утро и сразу заступал на дворницкую вахту... С другой стороны, я получил закалку, которая и сегодня помогает. Да и бороться за свои права я по-настоящему научился тогда же, в середине 80-х. Сами понимаете, с сантехниками и слесарями приходилось объясняться на привычном им языке. Впрочем, у меня часто собирались интересные люди. Например, Степа Михалков и Егор Кончаловский помогали мне мести улицы. Кто-то еду приносил. Я тогда получал пятьдесят рублей в месяц, на эти деньги никак было не прожить. И Саша Градский, который рубил меня на вступительных экзаменах в Гнесинку, с удовольствием приезжал в мой подвал.
Я жарил картошку, варил суп из концентрата за тридцать три копейки, и все это с удовольствием съедалось. Потом мы пили «челленд-жер»- чай многоразового использования - денег на заварку вечно не хватало... Хорошее время! Я был лимитчиком по форме, но представителем «золотой молодежи» по сути. Танцевал брейк-данс, катался на скейтборде, любил гулять с приятелями по арбатским дворикам, петь, рассказывать забавные истории. А сегодня меня везде сопровождает охрана, я практиески не хожу по улицам, езжу только в машине. Это защита от всякой шпаны, хулиганья, дешевки. Вы, наверное, знаете, что мою квартиру пять раз грабили. Конечно, были ограбления, частично случившиеся и по моей вине. Как-то позвонили в дверь, назвались моими поклонниками, попросили автограф. Я открыл и получил по полной программе. Квартиру разгромили, вещи забрали, костюмы перепортили, меня избили - даже шрам на лбу остался, сережку с бриллиантом из уха вырывали... Это один случай, но ведь были ситуации, когда хитроумнейшую сигнализацию отключали, а милиция никак не реагировала. Или не хотела реагировать.
- У вас есть основания так думать?
- А вы полагаете, может быть столько совпадений? Эти ограбления любого вывели бы из равновесия. Плюс предвзятое отношение ко мне в нашем шоу-бизнесе. Это тоже настроения не добавляло.
- Не любят вас коллеги?
- Как-то я летел в Нью-Йорк. В этом же самолете Аэрофлота оказалась целая группа наших эстрадных звезд. Стюардесса по внутренней трансляции объявила, что на борту находятся прославленные, любимые, популярные - и стала перечислять фамилии. Меня не упомянули. Ладно, я утерся. Прилетаем в Нью-Йорк. Вы когда-нибудь были в аэропорту Кеннеди? Там к стойке погранконтроля всегда огромная очередь, вьющаяся змейкой. И вот все наши звезды безропотно пристраиваются в хвост. И я становлюсь. Вдруг ко мне подходит чернокожий полицейский, на очень плохом русском просит дать автограф, выводит из очереди и в обход всех ведет к пограничнику. Надо было видеть лица прилетевших со мной отечественных кумиров! Они сумели оценить случившееся. Все ведь прекрасно знают, что американцы - жуткие националисты, никого из иностранцев не признают, и вдруг такое! Не скрою, я получил огромное наслаждение. Лучше быть известным во всем мире, нежели только в этой стране. Меня не приглашают на русское МТУ, зато я выступал на североамериканском. Пел в концерте с Боем Джорджем, Питером Гэбриэлом, «Статус Кво», «Роллинг Стоунз», а получал оплеухи, выходя на одну сцену с «Ласковым маем».
- Оплеухи - это образ или..?
- Какой образ? Помню, выступал в Петербурге в СКК «Олимпийский». Публика, собравшаяся на «Лаковый май», никого больше слушать не хотела, и на сцену летели бенгальские огни, монетки и прочая хренотень. Разве это культура? Досталось не только мне, но и очень хорошей джазовой певице из Румынии. Всех оплевали!
- А что за история у вас приключилась в Ялте?
- Ничего особенного поначалу не было. После концерта я катался на роликах и обратил внимание, как по-хамски местный омоновец разговаривает с девчонкой. Точнее, даже не омоновец, а боец «Беркута» - так на Украине называют спецназ. Словом, он и ко мне придрался: «Эй, ты! А ну-ка быстро остановись! Чего тут катаешься?» Я попытался ответить вежливо: «Не тыкайте, пожалуйста. Мы с вами не знакомы». А этот «беркут» продолжал в бутылку лезть. Тогда я его и отшил: «Лучше бы сам заткнулся, толстозадый!» И все: нацепили наручники, кинули в машину с бомжами. Поразительно, даже эти несчастные меня узнали, стали автографы просить!
Привезли меня в отделение. Сначала хотели посадить в камеру, но старший лейтенант приказал отвести в красный уголок. И там у меня продолжали брать автографы, фотографировали на память. А я весь потный, грязный... На следующее утро потащили в суд, небритого, невыспавшегося. Говорили, что это пустая формальность, надо только какие-то документы подписать. Приходим. Слушаю приговор: за неуважение к представителю власти, со-противление... Словом, то да се - дать Пенкину Сергею семь суток. Я чуть не упал. Меня отвели в грязную, вонючую камеру, а на мне такой дорогой костюм... Дали какую-то отвратительную баланду, я от ужаса стал ее есть... На меня нахлынула обида, дальше сдерживать слезы уже не мог, разрыдался.
- Так все семь суток и проплакали?
- К счастью, меня вытащили. Мэр города явился с извинениями, командир «Беркута» оказался моим поклонником. Я сказал: «Да идите вы все подальше!» Мысленно я уже готовился к худшему, меня в КПЗ прямо предупредили: «Подожди, вечером ты свое получишь!». Наверное, вкололи бы что-нибудь, а потом сказали: Пенкин - наркоман. Никак в толк не возьму: почему ко мне постоянно цепляются? И милиция, и все остальные. Говорят, мол, где начинается Пенкин, там заканчивается искусство. Как будто вокруг одни образцы нравственности и красоты. Ничего подобного! Включаю телевизор, а там - сплошная помойка. Чего только в клипах не снимают: и унитазы, и кресла гинекологические. Осталось только блевануть с экрана.
- Ладно, давайте о другом. Что за разговоры, будто у вас в Англии нашлась невеста, с которой вы намереваетесь вскорости заключить брак?
- Почему нашлась? Мы с Нэнси знакомы с тех
времен, когда я работал дворником. Но жениться мы не торопимся, пока это только планы. В таком деле нельзя загадывать или говорить наперед. Вдруг завтра все переменится? Когда все произойдет, тогда и обсудим. А почему это вас заинтересовало?
- Будто сами, Сергей, не догадываетесь.
- Опять эти намеки? Очень странно! Меня постоянно пытаются поставить в один ряд с Шурой, Борисом Моисеевым. Они подчеркивают свою сексуальную ориентацию, ну и флаг им в руки. Я никогда ничего подобного о себе не рассказывал и не расскажу. Все это пустые домыслы. Не надо судить по внешнему виду. Я вам так скажу: никто не знает, ху есть ху!
- Андрей ВАНДЕНКО